Сегодня на йоге преподавательница Аня дала нам интересное задание, которому, честно говоря, я не очень обрадовалась, так как неохотно разговариваю и откровенничаю с незнакомыми людьми. Суть задания заключалась в том, что все должны разбиться на пары (желательно было объединиться с тем, кого вообще не знаешь), один партнер садится в вирасану (позу героя) - для меня просто адское испытание, потому как долго на коленях сидеть не могу, а уж тем более в вирасане: мало того, что колени мои не гнутся, так левое каждый раз устраивает мне забастовки по такому случаю, второй партнер садится напротив первого, но уже в произвольной позе, и рассказывает тому, кто в адской вирасане, какую-нибудь ну очень печальную историю. Задача первого (в вирасане) слушать эту душещипательную историю, но никак при этом не реагировать на нее. То есть, ни один мускул не дрогнул на лице разведчика Исаева... А потом игроки меняются местами.
... Моей мамы не стало 12 лет назад. У нее была не самая приятная болезнь, которая требовала серьезных финансовых затрат и ловкости и изворотливости, чтобы доставать самые последние лекарства откуда только было возможно и невозможно. После того как, подключив все свои связи, папа устроил маму в гематологический центр при РАМН, за маму взялись серьезные врачи и профессора, у нас были периоды полной ремиссии и были периоды борьбы, из которых мама выходила с достоинством. Порой мама месяцами находилась в больнице и ее отпускали на выходные домой, а иногда возвращалась в больницу на недельку другую, чтобы подтянуть гайки, так сказать.
Когда мама была в больнице, мы все ее навещали. Я приезжала к ней два-три раза в неделю после занятий в университете. Мама расспрашивала меня, как у меня дела, как ведет себя Саша дома, не ругаемся ли мы (хотя она прекрасно знала, что отношения у нас тогда с ним были просто на ножах), все ли в порядке у меня в университете, кормила меня обедом, так как "знаю я, что ты можешь съесть в своем буфете", давала деньги на обед на неделю вперед, так как знала, что папа мог забыть про это.
У мамы в больнице были приятельницы и подруги. Я не помню их имен, но все они были очень добрые и чаще всего веселые. Особенно мне запомнилась одна еврейская тетенька, круглая как шарик, с коротенькими после химиотерапии волосами. Она ходила в мешковатых штанах и рубахе, а на голове, вместо платка или парика, носила какую-то этническую тюбетейку, которую ей принес ее сын-музыкант. Она постоянно смеялась и рассказывала какие-то смешные истории, пыталась даже познакомить меня со своим сыном, уж больно я ей нравилась. А однажды она сказала мне: " У тебя такая замечательная мама, у нее такая сила духа, ты не представляешь. Вот мы сидим тут киснем, думаем о самом худшем, а она нам - да вы что, девки, ну ка соберитесь, все будет хорошо".
А еще была тетя Наташа (кажется, ее звали именно так), она была самая первая мамина подруга в той больнице. Когда маме делали очередную химиотерапию, волосы ее, которые сопротивлялись очень долго, стали понемногу выпадать. И тетя Наташа вместе с круглой еврейской тетенькой быстро маме остригли волосы, и потом еще они мне обе рассказывали: "Гаянка, мы твоей маме модную прическу сделали, как у тебя (я как раз тогда носила короткую стрижку), но она немного стесняется" и мы все вчетвером хохотали. Потом уже я маме нашла очень удачный парик в магазине, который ей так подошел, что никто ни разу не усомнился в натуральности ее волос.
А еще в больнице был молодой мальчик, лет 20. Кажется, его звали Андрей. Он очень тяжело болел. Долгие месяцы, проходя курсы лечения, его мама возила его в инвалидной коляске, всего закутанного в одеяла. На лице всегда была маска. Иногда его вывозили из лифта после процедур в кровати-каталке. Я помню, как однажды он сам шел под руку со своей мамой, прогуливаясь по коридору вперед и назад. Мы с мамой тогда очень порадовались за него. Это была настоящая победа А потом он стал выходить из палаты без маски и даже иногда улыбался в ответ на приветствия.
Там много было разных людей, все они знали друг друга, общались, ходили навещать друг друга в палаты после длительного отсутствия. Знали все про семьи друг друга, про детей-мужей-жен, у кого как дела обстоят. И не удивительно, ведь они жили одной большой семьей, и болезни у всех были такие, что как не поддерживать друг друга.
Иногда, приезжая в очередной раз в больницу, мама рассказывала, что кто-то вылечился или уехал лечиться за границу, а кого-то не стало... Не стало и некоторых ее приятельниц.
Сама мама ушла будучи в больнице, но совершенно в неожиданный для всех момент. Потому что новое лекарство давало хорошие результаты, потому что на улице стояла прекрасная погода, и накануне папа катал маму по всей Москве - они заезжали в церкви, так как началась пасхальная неделя, потом ездили обедать в ресторан, потом гуляли. Папа говорит, мама было очень веселая и счастливая в тот день. А через несколько дней ее не стало.
Я не знаю, как все сложилось у тех, кого я знала по маминой больнице. Как дела у тети Наташи и у веселой еврейской тетеньки в тюбетейке, жив ли Андрей, все ли хорошо у девочек из Дагестана. Наверняка некоторых уже нет в живых, а кто-то, и мне хочется надеяться, жив и почти здоров. Я не помню их имен, но я помню их лица, для меня они самые сильные люди, которых я когда-либо знала. Включая мою маму.
... Мы с девочкой, которая была со мной в паре, провалили все задание, потому что сидели обе и рыдали.
... Моей мамы не стало 12 лет назад. У нее была не самая приятная болезнь, которая требовала серьезных финансовых затрат и ловкости и изворотливости, чтобы доставать самые последние лекарства откуда только было возможно и невозможно. После того как, подключив все свои связи, папа устроил маму в гематологический центр при РАМН, за маму взялись серьезные врачи и профессора, у нас были периоды полной ремиссии и были периоды борьбы, из которых мама выходила с достоинством. Порой мама месяцами находилась в больнице и ее отпускали на выходные домой, а иногда возвращалась в больницу на недельку другую, чтобы подтянуть гайки, так сказать.
Когда мама была в больнице, мы все ее навещали. Я приезжала к ней два-три раза в неделю после занятий в университете. Мама расспрашивала меня, как у меня дела, как ведет себя Саша дома, не ругаемся ли мы (хотя она прекрасно знала, что отношения у нас тогда с ним были просто на ножах), все ли в порядке у меня в университете, кормила меня обедом, так как "знаю я, что ты можешь съесть в своем буфете", давала деньги на обед на неделю вперед, так как знала, что папа мог забыть про это.
У мамы в больнице были приятельницы и подруги. Я не помню их имен, но все они были очень добрые и чаще всего веселые. Особенно мне запомнилась одна еврейская тетенька, круглая как шарик, с коротенькими после химиотерапии волосами. Она ходила в мешковатых штанах и рубахе, а на голове, вместо платка или парика, носила какую-то этническую тюбетейку, которую ей принес ее сын-музыкант. Она постоянно смеялась и рассказывала какие-то смешные истории, пыталась даже познакомить меня со своим сыном, уж больно я ей нравилась. А однажды она сказала мне: " У тебя такая замечательная мама, у нее такая сила духа, ты не представляешь. Вот мы сидим тут киснем, думаем о самом худшем, а она нам - да вы что, девки, ну ка соберитесь, все будет хорошо".
А еще была тетя Наташа (кажется, ее звали именно так), она была самая первая мамина подруга в той больнице. Когда маме делали очередную химиотерапию, волосы ее, которые сопротивлялись очень долго, стали понемногу выпадать. И тетя Наташа вместе с круглой еврейской тетенькой быстро маме остригли волосы, и потом еще они мне обе рассказывали: "Гаянка, мы твоей маме модную прическу сделали, как у тебя (я как раз тогда носила короткую стрижку), но она немного стесняется" и мы все вчетвером хохотали. Потом уже я маме нашла очень удачный парик в магазине, который ей так подошел, что никто ни разу не усомнился в натуральности ее волос.
А еще в больнице был молодой мальчик, лет 20. Кажется, его звали Андрей. Он очень тяжело болел. Долгие месяцы, проходя курсы лечения, его мама возила его в инвалидной коляске, всего закутанного в одеяла. На лице всегда была маска. Иногда его вывозили из лифта после процедур в кровати-каталке. Я помню, как однажды он сам шел под руку со своей мамой, прогуливаясь по коридору вперед и назад. Мы с мамой тогда очень порадовались за него. Это была настоящая победа А потом он стал выходить из палаты без маски и даже иногда улыбался в ответ на приветствия.
Там много было разных людей, все они знали друг друга, общались, ходили навещать друг друга в палаты после длительного отсутствия. Знали все про семьи друг друга, про детей-мужей-жен, у кого как дела обстоят. И не удивительно, ведь они жили одной большой семьей, и болезни у всех были такие, что как не поддерживать друг друга.
Иногда, приезжая в очередной раз в больницу, мама рассказывала, что кто-то вылечился или уехал лечиться за границу, а кого-то не стало... Не стало и некоторых ее приятельниц.
Сама мама ушла будучи в больнице, но совершенно в неожиданный для всех момент. Потому что новое лекарство давало хорошие результаты, потому что на улице стояла прекрасная погода, и накануне папа катал маму по всей Москве - они заезжали в церкви, так как началась пасхальная неделя, потом ездили обедать в ресторан, потом гуляли. Папа говорит, мама было очень веселая и счастливая в тот день. А через несколько дней ее не стало.
Я не знаю, как все сложилось у тех, кого я знала по маминой больнице. Как дела у тети Наташи и у веселой еврейской тетеньки в тюбетейке, жив ли Андрей, все ли хорошо у девочек из Дагестана. Наверняка некоторых уже нет в живых, а кто-то, и мне хочется надеяться, жив и почти здоров. Я не помню их имен, но я помню их лица, для меня они самые сильные люди, которых я когда-либо знала. Включая мою маму.
... Мы с девочкой, которая была со мной в паре, провалили все задание, потому что сидели обе и рыдали.
No comments:
Post a Comment